Почему это для нас так важно? Иногда кажется, что сухая область догматики никак не связана с нашей живой верой. Э нет, очень даже связана! Цель воплощения и вочеловечения была в том, чтобы нас исправить, уничтожить последствия греха и вновь соединить с Богом. Представьте себе, что вы обратились к царю и попросили однокомнатную квартиру, а вам дали особняк; такого сейчас не бывает, потому что давно нет царей, но в принципе царь всегда дает больше, чем у него попросят, а не меньше. Нам тоже дан дар больший, чем мы просили, и больший, чем мы искали. Надо было исправить нашу природу, Бог должен был стать человеком — иначе наша природа не будет исправлена. Последствием грехопадения была смерть, значит, Бог должен был, как человек, пройти через эту смерть, таким образом уничтожив последствия нашего падения. А поскольку наша природа была испорчена, это могла быть только трагическая смерть, в которой аккумулировалась вся злоба мира — не какого‑то космического, а нашего мира, наша с вами людская злоба. Она должна была соединиться на Том, Кто не имел на себе греха, пришел исправить этот мир Собой — Своей смертью, Своей кровью. Миссия Спасителя могла быть только жертвой от рук людей и ради спасения человечества — чего люди не понимали, принося эту жертву.
Почему же необходимо, чтобы Тот, Кто пришел на землю, был вполне Бог? Приди вместо Него любое другое существо, его жертва соединила бы нас только с ним самим, а не с Богом. В глубокой древности верили, что определенное животное, зубр или там бык, символически уподобляясь божеству, соединяется с ним; здесь же должно было произойти реальное соединение, прообразом которого были все эти древние жертвоприношения. Не будь Христос Богом вполне, путь к Богу для нас был бы закрыт. Поэтому, когда Лев Николаевич Толстой учил, что Иисус был замечательным человеком, прекрасным учителем нравственности — и многие традиции и религии именно так трактуют Христа — или когда учат, что Он пришел восстановить попранный закон, но не изменил человеческой природы вочеловечением, тогда шансов на наше спасение нет. Таких, как Иисус, приходило много: много было хороших учителей, проповедников, пророков, замечательных людей с Божественными дарами. Но — людей, и путь к Богу оставался закрытым.
И если бы Христос был не человеком, а только Богом, между Ним и нами оставалась бы стена, которую необходимо разрушить. Он должен был быть Богочеловеком, Он для того и пришел, чтобы исправить наше естество. И апостол Павел об этом говорит с предельной ясностью, называя Христа Спасителем тела (Еф. 5,23). Мы иногда, невольно поддаваясь каким‑то духовным учениям, начинаем презирать нашу плоть, жалеть нашу душу, запертую в клетке тела, как в тюрьме. Так думали противники Христа, так думали гностики, говорившие, что плоть — по–гречески «сома», это «сима» — «темница, могила», то, что мешает душе освободиться. Так до сих пор думают индийцы. Христиане считают иначе: плоть — часть человеческой личности, наиболее поврежденная, искаженная, но заслуживающая спасения наравне с душой и духом. Поэтому человек должен заботиться о своем существе во всей полноте его состава: о духе, душе и теле. И следовательно, единственное решение для христианина — это преодоление грехопадения изменением самой человеческой природы через Божественного Спасителя.
Эта измененная человеческая природа представляет собой Тело Христово, то есть Церковь. И каждый из нас может войти в это новое состояние через смерть и воскресение со Христом — иначе говоря, через Таинство Крещения. И каждый из нас может войти в Тело Христово, соединяясь со Христом в Таинстве Евхаристии, когда мы реально вкушаем Плоть и Кровь Христову, как Небесную пищу. Вы помните, в глубокой древности люди верили, что, вкушая символические подобия Бога, они получают Божественную природу, — и вот теперь Божественное дается нам, потому что Бог стал Человеком и воскрес, победил смерть как Человек. Не оставив человеческой природы, Он вернулся к Своему Небесному Отцу и пребывает с Ним. Поэтому мы, соединившись с Ним здесь, на земле, будем с Ним в вечности. И не как Его рабы, даже не как Его друзья — мы будем частью Его.
Мы, христиане, ежедневно читаем молитву «Отче наш», зачастую не отдавая себе отчета, почему мы называем Бога Отцом? В этой молитве подчеркивается, что Он имеет тот же образ, что и мы, мы образ Его, мы часть Его. Отец и сын всегда соединены генетически, естественно, через семя жизни. И точно так же мы с Богом естественно соединены через Иисуса Христа. Это семя в нас пребывает, но мы вольны его реализовать, а вольны отвергнуть — как иногда мы, к сожалению, отвергаем наших родителей по плоти, переставая заботиться о них, а то и отвергаем вовсе. Это считается одним из тягчайших, смертных грехов, нарушением одной из десяти заповедей — отвергая родителей по плоти, мы символически воспроизводим отвержение Бога.
Таков первый строй, первый логический ход, данный христианством: изменение человеческой природы как таковой спасением, обожением и добровольное вхождение человека в эту новую измененную природу. В этом суть христианства; если все наше вероучение свести к одной–единственной фразе, пожалуй, это будут слова, произнесенные сперва священномучеником третьего века Иринеем Лионским, а потом многократно повторенные Кириллом Александрийским и многими Святыми Отцами: «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом». Никаких экивоков, никаких образов, намеков, очень четко и ясно. Как, мы должны стать Богом?! Да, в этом‑то и есть призвание христианина, а не в том, чтобы стать святым или просто хорошим человеком. Должно произойти то, что называется в Православной Церкви теозис, обожение. Христос соединяет в себе человеческую природу и Божественную, и, войдя через Церковь — через Крещение, через Евхаристию, через воспроизведение в себе Христа как Человека, — мы входим в Христа Бога, в Слово Божие.
Понятие Слова Божия появилось задолго до апостола и евангелиста Иоанна Богослова, в греческой философии — а на самом деле еще и до нее; как я вам рассказывал, оно было известно, по крайней мере, уже Египту, а скорее, и намного раньше. Конечно, речь идет не о произносимых нами словах, это образ: то, что хочет сказать про Божественное бытие человеческий язык. Почему именно слово? Слово — очень интересная вещь. Вот я произношу слово: безусловно, это мое проявление, результат моей внутренней работы, работы моего ума, даже всей моей жизни. Речь грешного ли и гадкого или чистого и праведного человека не оставляет сомнений в том, что он собой представляет. Я часто замечаю по себе, как каждая гадость, даже тайно мною сделанная, потом против моей воли выходит наружу в слове. Надо только иметь ухо, чтобы слышать. Человек проявляет себя в слове: слово — это он сам. И в то же время не он сам — потому что слово может жить независимо от говорящего; пусть оно потом и не развивается, не изменяется, но будет продолжать оказывать воздействие на окружающих, когда уста затворятся. Вот я сказал нечто, предположим, сочинил стихотворение, оно понравилось, его запомнили, передают из поколения в поколение — и даже в отсутствие письменности слово живет. Оно воспитывает; хорошее слово может воспитать поколения людей после смерти сказавшего его, а плохое — отравить много поколений. Тем более когда появились различные способы фиксации слова — письменные, после электромеханические, цифровые… Слово продолжает жить вне человека, и все же оно всегда соединено с человеком: мое слово может быть только тем, что я сказал. А потом оно будет влиять на другого уже в зависимости от того, каков он, этот слушающий. Будет всегда соединение двух, диалог.
Почему же для Сущности, Которая воплотилась и во- человечилась, богословы взяли древнее понятие Логоса, Слова? Логос был вполне Богом — так же как мое слово — это вполне я. И в то же время это явление имело особую природу, свое естество, подоснову, ипостась, как любят говорить греки. Одна сущность, но разные основания — ипостаси. Так же как и слово — это и я, и не я. В этом смысле Слово стало плотью и обитало с нами, и этим Словом сотворен мир, это Слово всегда у Бога. И потому мы, входя через Человека Христа в Божество Христа, входим в саму полноту Божественного бытия, больше которой просто нет. Представим себе на минуту, что Бог хочет сделать наибольший из возможных даров: Он может сделать Свое творение, то есть нас с вами, подобным Себе, творение — Творцом, человека — Богом. Большего дара и помыслить невозможно. Другое дело, что очень многие религии говорят, что этот дар невозможен, что между человеком и Богом пропасть, стена. Но для того‑то и пришел Христос, чтобы эту пропасть перекрыть. Единственный Посредник между Богом и человеком — Человек Иисус Христос, говорит апостол Павел (1 Тим. 2,5).
Решение, предложенное христианством и дающее нам максимально возможную полноту бытия, то есть замена нашего относительного, тварного человеческого бытия полнотой бытия Божественного, и ни на копейку меньше, — не единственный вывод из трагедии грехопадения, есть и другие решения. Возможно такое логическое построение: Адам пал из‑за своеволия, он нарушил закон Божий. А вот я и вы, мы будем всячески стараться выполнить волю Божию, будем во всем покорны Богу до последней капли. Мы все не идеальны, и христиане мы не идеальные, человек, даже самый святой, пока живет в этой плоти, идеальным быть не может. Но мы будем изо всех сил стараться. Разве Бог не может своей силой изменить и вырвать из нас это семя греха? Разве Он слаб, что не может простым актом Своей воли спасти того, кто полностью предан Ему? Спасти без схождения в этот мир — такого таинственного и сложного для понимания.
